18 декабря 2011 года в Охотском море произошла трагедия - затонула буровая установка «Кольская». В этот день родные погибших, неравнодушные мурманчане и официальные лица почтили погибших моряков. Из 53 погибших членов экипажа 36 моряков и буровиков навечно остались в море… Скорбную дату ещё более омрачило уныние на кладбище и угнетающее, давящее поле крестов. Кресты, хоть и прошло 2 года, так и остались крестами - ни памятника, ни плит надгробий.

Приехать на годовщину смогли не все. Многие в этом не видят смысла. «В прошлом году мы летали в Мурманск на годовщину. Тогда хотя бы открыли памятную книгу на маяке, была траурная церемония у собора Спас на Водах, ­ из Москвы написала в редакцию Елена Богуш, жена пропавшего без вести старшего механика Ильи Карташева. ­ В этом году тишина. И какой смысл лететь за полярный круг, чтобы увидеть необустроенное кладбище и чужие заснеженные могилы?»

Членов экипажа, которых не нашли в море, нет и на этом заснеженном поле. В прошлом номере газеты мы рассказывали, как родственники после трагедии пытались лично организовать поиски родных им людей, как пытались нанять вертолёт или пешком пройти 120 километров по безлюдному побережью. Теперь они уже говорят ­ море стало для них могилой. Наверное, те, кто провёл полжизни, а то и всю в плаваниях, лучшей могилы и не хотели бы.

О судовом враче Николае Васильевиче Свистунове, практически всю свою жизнь проработавшем в медсанчасти «Севрыба», мне рассказал его сын Дмитрий. Николай Свистунов один из тех, кто остался навечно в море.

«Отец ходил в море судовым врачом, а на берегу занимал должность заместителя главного врача по медицинской службе флота. В 2011 году он был вынужден уйти с этой работы по семейным обстоятельствам. Устроился в АМНГР судовым врачом на СПБУ «Кольская». Помню, я в то время ещё обрадовался, что отец на платформу устроился. Я решил, что там безопаснее, чем на судне, так как она на месте стоит. Если бы я только тогда знал, насколько я неправ...

Последний раз мы с папой переписывались 11 декабря, перед тем как началась буксировка. Он мне написал, что подошёл ледокол «Магадан» и скоро платформу потащат на Сахалин. Тут я в первый раз начал волноваться. Написал, зачем ледокол, вы что, во льдах? Папа меня успокоил, ответил, что льда нет, одна шуга, а ледокол просто будут использовать как буксир. Это, как выяснилось позже, тоже сыграло свою роковую роль. Плохой из ледокола буксир, а спасатель вообще никакой».

Дмитрий Свистунов рассказывает, что у него никакого предчувствия не было, только мать волновалась, просила отца уйти с платформы. Но куда же уйдёшь, если ты в море. Дмитрий успокаивал маму.

«Не волновался я ещё и потому, что думал, что «две бомбы в одну воронку не падают». Я 11 лет назад тоже пережил кораблекрушение. В 2000 году я с женой поехал в отпуск в Грецию. Мы сели на паром «Экспресс Самина», чтобы добраться до острова Парос. Ночью паром налетел на скалы и затонул. Я думал, невероятно, что в одной семье это снова повторится, ведь корабли тонут не так часто. Это было заблуждение».

О последних минутах жизни Алексея Бубнова нашей редакции рассказал брат погибшего моториста Олег. Через несколько месяцев после трагедии семья узнала, что Алексей погиб героем. Ему кидали веревку, а мужчина вместо того, чтобы привязать себя к ограждениям, хватал и привязывал других. Но в какой­то момент силы покинули его. «О том, как погиб Лёха, мы узнали только из прессы, ­ рассказывает Олег Бубнов. ­ Родственники моряков просили посмертно наградить мотористов, которые вместо себя спасали других. Я писал в АМНГР, чтобы узнать подробности, но мне никто не ответил. Мой племянник, сын брата, проходил практику на «Нефтегазе­55», он сменял тот экипаж, который спасал моряков с буровой. Он говорил: «Я сын Бубнова, расскажите, как погиб мой отец, видел ли его кто­то?» Но все отвечали так, как будто им запретили хоть что­то говорить по существу. Я хочу написать в МЧС, может быть, они расскажут о брате.

Брат в АМНГР проработал 26 лет. В трудовой книжке всего одна запись. Но на «Кольской» он был только во втором рейсе ­ и в последнем… На момент гибели ему было 47 лет. Знаете, брат был очень выносливым и стрессоустойчивым. Паника ­ не про него. Поэтому я с большой вероятностью предполагаю, что Лёха, сохраняя спокойствие, вытаскивал других. Наверное, он не думал, что силы его покинут. Казалось бы, привяжи себя и спасай остальных. Но о себе он в тот момент не думал. Всё же какой бы сильный человек ни был, в какой­то момент силы его оставляют…

Лёха числился пропавшим без вести. Теперь признан погибшим. В день годовщины я не поеду с остальными на кладбище. Лёхи всё равно нет, зато есть мама. Она в больнице. Я должен быть с ней в этот день».

Официально героем Алексея Бубнова так и не признали. Впрочем, не пришли к семье и те, кого он спас. Как ни удивительно, но они,  родившиеся в рубашке, спасшиеся в катастрофе, предпочитают молчать о том, что произошло 18 декабря 2011 года.

Жена пропавшего без вести Андрея Афанасьева, единственного на борту сотрудника организации­заказчика «Газфлот», до сих пор продолжает судиться с компанией, чтобы получить положенные по закону выплаты. Вдова уверена, что «госкорпорация влияет на решения судебных инстанций». Сначала Октябрьский районный, а потом областной суд стали на сторону ответчика. «Как будто утонули на разных условиях», ­ вздыхает Ирина Афанасьева, ведь все остальные родственники выплаты уже получили. «Уже два года, как я потеряла мужа при крушении буровой «Кольская» в Охотском море, ­ пишет в письме в редакцию Ирина. ­ На буровой он служил ведущим геологом. Во многом благодаря ему в ноябре 2011 года на Камчатском шельфе Охотского моря было открыто первое в этом регионе месторождение газа, получен промышленный приток. По итогам бурового сезона того года Андрей был награждён грамотой от руководства компании (посмертно).

Год спустя у меня возник спор в суде с бывшим работодателем мужа ­ ООО «Газфлот» (г. Мурманск, 100% «дочка» ОАО «Газпром». ­ Ред.) о размере компенсационных денежных выплат нашему семейству. «Воевать» приходится в одиночку, поскольку на буровой платформе «Кольская» при бурении скважины «Первоочередная» муж был единственным представителем ООО «Газфлот» от компании­заказчика геологоразведочных работ.

О том, что размер компенсаций должен составить 10 годовых заработков работника, согласно отраслевому соглашению работников нефтегазовой отрасли, много писали в газетах после происшедшего. И, насколько мне известно, основной обвиняемый по данному делу ­ ОАО «АМНГР» (вероятно, под давлением общественности) своим работникам выплатил всё ­ даже матросам, вопрос об отнесении которых к нефтегазовой отрасли был спорным.

Уже в первые дни после трагедии компания скромно заявляет о своей непричастности к происшедшему (ведь владелец перевернувшейся в Охотском море платформы с пассажирами ОАО «АМНГР»). Это несмотря на то, что решение о бурении «во льдах» принималось её представителями совместно с ОАО «Газпром» (кстати, на сайте компании информация о происшедшем отсутствует, наверное, чтобы не разрушать героический образ. ­ Ред.). Тем не менее заказчик был прекрасно осведомлен о рисках, связанных с предстоящим проектом…

…Суть же вопроса заключатся в том, что Мурманский областной суд определил, что деятельность ООО «Газфлот» не относится к нефтегазовой отрасли РФ…

Вероятно, есть «заказ» «Газпрома» на решение суда», ­ делает вывод Ирина Афанасьева. Теперь она собирается обратиться с кассационной жалобой в президиум Мурманского областного суда, а затем, при необходимости, в Верховный суд.

Ирина борется за справедливость и будущее детей. Без отца остались два ребенка ­ мальчикам 5 и 10 лет. Перенеся тяжёлую потерю, семья вынуждена ходить по инстанциям и доказывать свою правоту.

Вслед за сухими фактами, изложенными в письме, написано: «Мы любим мужа и папу. И он у нас есть, несмотря на все произошедшее».

Каждый из тех десятков людей, с кем пришлось общаться в эти горестные дни корреспонденту редакции, по­своему старается передать боль и страдания от потери близких людей. Они говорили, что было бы легче, если катастрофу можно было бы как­то объяснить и оправдать. «Но как можно объяснить то, что АМНГР не предприняло никаких действий для спасения 67 человек, что без внимания оставили сигнал «SOS», что вертолёт вылетел лишь тогда, когда платформа перевернулась?» ­ задают вопросы родные погибших.

Хотелось бы написать о том, как после трагедии родные пропавших без вести и погибших летели на Сахалин, как смотрели на выживших, когда те сторонились их ­ родителей и жён погибших и пропавших без вести, будто чувствуя неловкость за то, что выжили. Хотелось бы написать и про Наталью Донецкую, жену инженера по технике безопасности Сергея Донецкого. Подробности о страшной смерти мужа она узнала только недавно: «Он боролся за жизнь до последнего, но отсутствие перчаток и переломанные пальцы лишили его этого шанса».

Два года назад в ледяной воде и пятиметровых волнах погибали один за другим 53 человека. Нельзя этого забывать, так как «Кольская» должна оставаться жёстким уроком для многих руководителей, порой принимающих рискованные решения.