Одним из наиболее захватывающих сюжетов в нефтегазовой отрасли в последние годы оставалось освоение шельфа. Попытки подступиться к Штокману, борьба «Газпрома» и «Роснефти» за раздел арктических лицензий, создание альянсов «Роснефти» с международными компаниями, строительство платформ для бурения морских скважин… Множество неудач, скромные достижения и огромные надежды.

Впрочем, далеко не все эксперты разделяют романтические настроения по отношению к шельфу. Виктор Гаврилов, профессор, заведующий кафедрой геологии РГУ нефти и газа им. Губкина, известен скептическим отношением к ускорению темпов освоения углеводородов в северных широтах, которое наблюдается сегодня. Редакция «RusEnergy» попросила учёного изложить его взгляды на перспективы и последовательность реализации морских проектов в России.

- Виктор Петрович, вы не раз призывали к осторожному отношению к освоению полезных ископаемых Арктики и предлагали ограничить разведку и добычу в северных морях. Что вас настораживает – слабая экономика морских проектов, экологические риски, технологическая неподготовленность российских компаний?

- Начнём с экономики. Сейчас у нас тонна нефти на мировом рынке стоит где-то в пределах 700-800 долларов за тонну. Средняя себестоимость добычи нефти в Западной Сибири составляет 30-40 долларов за тонну, ее выгодно продавать и платить налоги в государственный бюджет.

На Ванкорском месторождении себестоимость уже выше - 80 долларов.

В рамках проекта «Сахалин-2» себестоимость ещё выше - от 200 до 300 долларов за тонну. А в Арктике себестоимость добычи, без учёта транспортировки и налогов, составит более 700 долларов за тонну. Добыча такой нефти находится на грани экономической рентабельности. Даже Штокман с газовыми запасами под 4 триллиона кубометров не разрабатывается, поскольку в сложившейся экономической ситуации это не выгодно.

Будет ли цена на нефть расти или оставаться на нынешнем уровне – неизвестно. Если цена увеличится,

допустим, до 1000 долларов за тонну, тогда и появится экономическая выгода, но пока такой вариант не просматривается.

- Более того, дополнительной нагрузкой на экономику проектов могут стать расходы на минимизацию экологических рисков…

- Экология – это, безусловно, самый существенный риск арктических проектов. Мы пока не готовы к ликвидации таких разливов, какие случились, например, в Мексиканском заливе. Исследования того, как поведёт себя нефтяное пятно при разливе, проводились, в частности, в Печорском море. И они показали, что в течение нескольких суток пятно достигает побережья, а там находятся заповедники – Вайгач, Ненецкий. Все это будет замазучено.

Ещё катастрофичнее окажутся последствия разлива нефти в акватории к востоку от Новой Земли. Вся нефть или конденсат останутся подо льдом на долгие годы. И вряд ли произойдёт разложение этих продуктов, ведь там нет бактерий, которые есть в южных морях.

Но даже то, что случилось в Мексиканском заливе, означает, что эта акватория в течение многих десятилетий не восстановится в первозданном виде. Это не значит, что там всё умрёт, нет, рыба будет, моллюски будут, но это другая рыба, другие моллюски. Другого качества. Поэтому тут тоже надо подумать, что лучше добывать – рыбу или нефть.

В качестве примера можно привести расчёты американских учёных по Бристольскому заливу на Аляске. Если там ловить рыбу, а не разрабатывать нефть, то в течение тридцати лет можно получить совокупный доход в размере 200 миллиардов долларов, а если разрабатывать открытые месторождения, то совокупный доход составит всего 7 миллиардов.

Но экологическая катастрофа в Арктике приведёт к гораздо более серьёзным последствиям, чем в Мексиканском заливе или даже на Аляске. Поэтому я и считаю, что нам не надо пока туда лезть. Мы ещё находимся в детском возрасте, с точки зрения технологий и навыков работы на шельфе. Когда вырастем, тогда и можно будет в руки спички давать.

Суша надежнее

- Но отрасли нужно развиваться, разведывать новые запасы, осваивать современны технологии…

- У нас полно возможностей на суше - 70% неоткрытых и перспективных ресурсов находятся там. И только 20% в Арктике. К тому же сейчас появляются новые технологии разработки, скажем, сланцевой нефти. Если нам так не хватает нефти, давайте Баженовскую свиту начнем осваивать. Там есть инфраструктура, район обустроен и он уже жертвенный, он уже потерян, с точки зрения сохранения нетронутой природы.

Что же касается Арктики, то я бы предложил создать там заповедник или ещё какую-то охранную зону. Не вторгаться туда с разведкой, поставить наблюдательные станции, изучать экологию, геологию. И даже не спешить с поисково-разведочными работами. А те лицензии, которые уже выданы, аннулировать.

Есть, конечно, такая проблема, как территориальные споры, но их нужно решать в рамках исследований и переговоров. Границы национальных секторов шельфа изучать необходимо. Разбуривать или драгой поднимать породы с подводных хребтов, определять конфигурацию донных структур.

Тем временем арктическим государствам следовало бы договориться о том, чтобы считать зону шельфа заповедной. Мы знаем, что там ресурсы есть, мы знаем, что там когда-то будут добывать нефть и газ, но давайте пока подождём, пока мы поумнеем, повзрослеем, научимся, отработаем технологию на отдельных участках, набьём себе шишек. А потом, может быть, уже и дальше пойдём.

- И где же можно найти такие участки «для набивания шишек»?

- Отдельные зоны Баренцева и Карского морей могут рассматриваться как полигоны для отработки технологий. Это уже потерянные, с точки зрения сохранения дикой природы, акватории. И потерянные ландшафты – Новая Земля, Ямал, побережье Печорского моря. Давайте обойдёмся этими жертвами. Конечно, если мы Бованенково запустили, назад дороги уже нет, бронепоезд пошёл.

- Вы высказывали предложение разместить инфраструктуру для освоения Штокмана в южной части Новой Земли. Насколько это безопасно, и почему до сих пор такой вариант не считали заслуживающим внимания?

- Есть два обстоятельства против того, чтобы использовать для размещения инфраструктуры Новую Землю. Во-первых, там есть военное присутствие, в основном, на Северном острове. Во-вторых, следует помнить, что Новая Земля долгое время была полигоном для испытаний ядерного оружия.

Насколько мне известно, скажем, на Южном острове радиоактивный фон в данный момент в пять раз превышает допустимый. Кроме того, в окрестностях архипелага есть захоронения контейнеров с ядерными реакторами для подводных лодок. Все это создает некоторую напряженность.

Но если мы говорим о долгосрочной перспективе, то нужно учитывать и доводы в пользу использования Новой Земли. Остров Южный, например, сам может рассматриваться как высокоперспективная территория для проведения поисковых работ на нефть и газ.

Я считаю, что там есть залежи нефти, достаточно крупные в отложениях нижнего палеозоя – рифея. Это девон, ордовик, селур, рифей, вот этот комплекс, который ещеёне размыт, не уничтожен, и он вполне может содержать в себе залежи нефти и газа.

Какая там будет нефть? Думаю, что с потерей легких фракций, так как она залегает близко к поверхности и легкие фракции могли быть потеряны, но нормальная товарная нефть там, скорее всего, есть. На острове известно более 20 выходов нефтяных источников на поверхность, это говорит о высокой вероятности открытий.

Кроме того, в прибрежной части Баренцева моря имеются грифоны, которые говорят о том, что здесь идет высачивание углеводородного флюда на поверхность. Если же мы посмотрим на этот район со стороны Печорского моря – здесь у нас Приразломное месторождение, которое в скором времени может быть введено в разработку, Долгинское месторождение, Варандей–море.

Таким образом, Южный остров представляет собой своеобразный нефтяной узел. И если мы этот узел начнём разрабатывать – вкладывать в инфраструктуру, в транспорт, в буровые установки, то почему бы не разместить здесь же инфраструктуру для Штокмана, ведь это в три раза ближе к месторождению, чем Мурманск. Включая завод СПГ.

Вахта против радиации

- Но что делать с повышенной радиацией?

- Этот фактор, конечно, существенно осложняет дело. Но можно постараться применить там по максимуму безлюдную технологию. Подводники, которые там размещаются, тоже находятся в зоне повышенного риска, но известны способы, снимающие эту напряженность. Например, вахтенный способ, когда человек находится на объекте в течение такого периода, когда он не успевает накопить критическую дозу облучения.

Это технические вопросы, они решаемы. Главное, должен быть экономический просчет этой модели и должно быть осмысление на государственном уровне. В том варианте, в котором находится Штокман сейчас – он нерентабелен. Там экономика была на грани, а с появлением сланцевого газа она и вовсе обвалилась.

С другой стороны, использование Новой Земли позволило бы снизить некоторые риски и затраты. Например, там очень много фьордов, заливов, вдающихся в сушу, и для этих заливов айсберги не страшны. Поэтому система отгрузки СПГ может быть безопасной.

- Таким образом, вы предлагаете рассматривать Новую Землю и примыкающие акватории как экспериментальную площадку для отработки технологий освоения арктических запасов?

- Я предлагаю накопить знания и опыт в исследовании этих районов. То, что мы ими жертвуем, не означает, что там можно вести себя без оглядки на экологию. Все работы следует проводить с максимальной осторожностью. А те районы, которые ещё недостаточно изучены и разбурены, давайте оставим в покое. Имею в виду Чукотское, Восточно-Сибирское моря, море Лаптевых. Там уже везде нарезаны лицензионные блоки, созданы консорциумы для  разведки.

В мире осталось всего несколько крупных регионов, где можно найти какие-то запасы углеводородов. Это Антарктида, дождевые леса Африки, Амазония, Арктика - и всё. Давайте оставим пока эти участки.

Когда прижмет – тогда будем решать. Мы ведь пока дикари, с точки зрения обращения с арктической природой. И если мы пойдём с таким багажом в Арктику, то её не будет. Лучше начать с небольшого плацдарма.